– Ну что за паршивая ночлежка, Ильмар! Вода ледяная, медью отдает…

– А тебе не приходилось ночевать в поле под кустом?

Хелен на мгновение высунулась в комнату. Кивнула:

– Еще как приходилось. И в пустыне, когда планёр упал, и в горах, когда нас гайдуки две недели гнали… Но это на войне.

– У меня вся жизнь – война, Хелен. Эта ночлежка для меня роскошь.

Летунья замолчала, и в ее взгляде вдруг мелькнуло смущение.

– Ладно, Ильмар, не сердись. Я последнее время разбаловалась. А ведь, наверное, в тюрьмах горячей воды вообще не бывает.

– В тюрьмах воду только в кружке видишь, Хелен. Хотя как это у высокородных – не знаю.

Хелен снова скрылась в ванной, а через минуту примиряюще сказала:

– Теплая пошла. Видно, котлы за ночь остыли…

Я неторопливо оделся, подождал, пока Хелен привела себя в порядок – это заняло немало времени, – и пошел умываться. Когда вернулся, летунья красилась, глядя в маленькое зеркальце. Но по крайней мере это она делала быстро, даже одной рукой.

– Как ты с переломом-то летаешь?

– С трудом. Да, в общем, и непонятно, перелом это или трещина в кости. Лекарь на всякий случай счел переломом… Не бойся, не уроню.

– А я и не боюсь.

– Может, тебе в летуны пойти? – то ли в шутку, то ли серьезно предложила Хелен. – У нас на происхождение смотрят просто… есть ребята, что даже Слова не знают… Ну все, я готова.

– Прямо на Капри двинемся?

– Не уверена. Попробую, Ильмар, но тут не те расстояния, что планёр в один раз пролетит. Если до Рима дотянем, то уже хорошо.

– До Рима? А если Дом уже велел тебя схватить? Если святая Церковь прознает, а мы сами в гости пожалуем?

– Тогда все. Но других планёрных полей по пути не будет, то есть будут, но совсем мелкие. А нам придется толкачи менять, потребуются свежие полетные карты. Зато, если все удачно пройдет, так ночевать будем на Капри.

Я сдался. Тут уж Хелен виднее. Если она считает, что остановка в Риме – необходимый риск, то пусть. Видно, судьба мне сулит побывать-таки в вечном городе, не с братом Руудом, так с летуньей Хелен…

– Тебе решать. Ты меня не учишь, как двери открывать, я тебя не учу, как планёр вести.

Хелен на миг замерла:

– Надо же! Очень трезвый взгляд. Знал бы ты, Ильмар, сколько пассажиров учили меня моему делу…

Она послюнила кисточку, нанесла пару последних штрихов туши на брови. Я особой разницы не заметил, но Хелен, похоже, сочла макияж законченным.

– Все. Пойдем.

Я подождал, пока летунья спрячет яркие пузырьки и коробочки с косметикой в сумку, оглядел номер – ничего не забыл?

Да нет, мне и забывать было нечего…

Портье внизу я сказал, что вынужден срочно уехать. Тот неохотно полез в ящик стола – заплачено было за два дня и полагалось вернуть часть денег. Я махнул рукой. Что уж тут… Портье расцвел в улыбке – видно, такие приработки случались нечасто.

Мальчишка-коридорный, болтающий с приятелями в углу холла, окинул Хелен любопытным взглядом и заговорщицки подмигнул мне. Вот паршивец, решил, что я снял девушку по его наводке…

Так мы и вышли из «Радушия Сестры», оставив у всех четкое впечатление – приехал моряк на побывку, скинул надоевшую форму, да и пустился в загул.

За ночь на улице стало еще ветренее, накрапывал мелкий противный дождь. Хелен плотнее закуталась в плащ, и мы двинулись по улице, мимо роскошного небоскреба «Ганнибал-отеля». Улицы казались пустынными, словно плохая погода всех прогнала по домам.

Потом я вспомнил, где уже видел такие опустевшие улицы, и сердце тревожно заколотилось.

– Хелен, слишком мало людей…

– Дождь.

– Хелен, надо найти ближайшего глашатая. И быстрее.

Она окинула меня удивленным взглядом, но мы все же двинулись к отелю. У входа и впрямь стоял парень в яркой оранжевой форме. Глашатаи всегда молодые, за пять-шесть лет они голос срывают напрочь. При виде нас парень подтянулся и произнес – вроде бы и не для нас, в пространство:

– Жители и гости Лиона… По распоряжению Стражи предписано оставаться в домах, не выходить без крайней нужды. В городе ищут беглого каторжника Ильмара, каждый, кто встретит похожего, должен сообщить властям! Приметы…

Пожав плечами, я повел Хелен прочь, и глашатай немедленно замолчал, рассудив, что прохожим неинтересно, а мостовая и стены отеля уже заучили его монолог накрепко.

– Как ты понял? – спросила Хелен.

– Я чую, девочка. Я облаву сразу чую.

– Ничего. – Она вся подобралась. – Сейчас на планёрную площадку, туда Страже доступа нет…

– Это далеко?

– Конечно. За городом, на холмах.

– В такую погоду разве можно летать?

Хелен помолчала, неохотно сказала:

– Нельзя. Но я полечу.

Как на грех, наемные экипажи не попадались. То ли послушались повеления Стражи, то ли поняли, что пассажиров сегодня будет немного. Мерзкое зрелище – опустевший город. Особенно в дождь. Нет ярких пятен зонтов, нет спешащих прохожих, нет прячущихся под навесами, в ожидании рейсовых дилижансов, людей. Будто не капли дождя с неба сыплются, а каменный град…

– Ты хоть выспался? – неожиданно спросила Хелен.

– Да, почти. Не хочется. Лучше я в планёре посплю. И сам меньше испугаюсь, и тебе не помешаю.

Хелен слабо улыбнулась.

– Спасибо. Не ожидала, что ты мне так доверяешь.

– Мы же партнеры.

– Я не о том. В эту погоду лететь… в общем, тяжело. Знаешь, я уже начала подумывать, не отложить ли полет… но если в городе облава…

– Вытащи меня отсюда, летунья, – попросил я. – Если меня возьмут, то Арнольд прикончит на месте.

– Почему? У него должен быть приказ доставить тебя…

– Хелен, у него есть еще и своя причина. Он меня убьет, будто случайно… не в его интересах, чтобы я говорил.

– О Господи… Как ты вляпываешься в такие неприятности?

– Хотел бы я знать. Привычка, наверное.

– Впереди стражник, – резко сказала Хелен.

Она была права. На перекрестке, прячась под карнизом богатого дома, скучал страж порядка. Рослый, светловолосый. Вряд ли офицер, хоть знаки отличий и не разобрать, скорее мелкий чин. Он уже косился в нашу сторону.

Я почувствовал, как закипает гнев. Нигде от гадов покоя нет! Что же мне, до конца жизни от Стражи шарахаться?

Сворачивать теперь было глупо, только лишние подозрения бы вызвали. Не сговариваясь, мы продолжили идти.

– Господа… минутку… – Стражник поманил нас, даже не соизволив выглянуть из-под навеса. По внешности он казался саксонцем, но говорил по-галльски чисто, явно родной язык. Совсем молодой, лет двадцати. Нашли кого в Стражу брать, власть доверять…

– Да?

– В городе особое положение, – его взгляд шарил по моему лицу. Нет, не похоже, что узнал. Скорее в глазах мелькнула алчность. – Не рекомендовано выходить на улицу.

– Не рекомендовано или запрещено? – тоном оскорбленного добропорядочного гражданина спросил я.

– Не рекомендовано. Ваше имя?

– Анатоль, скульптор Анатоль. – Я гордо вздернул голову. – Спасибо за предупреждение, я провожу даму и вернусь домой.

– И где проживаете?

– Здесь. – Я ткнул рукой в сторону дома, чей вид явно выдавал дешевые меблированные комнаты. – В мансарде, рядом с мастерской художника Эгмонта… Пойдемте, убедитесь…

На миг мне показалось, что все обойдется. Тащиться в мансарду по вонючим узким лестницам стражнику явно не хотелось. Но…

– Кто может засвидетельствовать вашу личность?

– Я, – ледяным голосом произнесла Хелен.

Взгляд парня оценивающе пробежал по летунье. Наверняка он понял, что имеет дело не с гулящей девицей, но это его только подзадорило.

– А вашу? Чья жена, где проживаете?

– Я графиня Хелен, быдло! – рявкнула летунья. – И личность свою сама могу подтвердить.

Что-то неладное творится в мире. Мне показалось, что стражник ей поверил, но не отступился.

– Прошу прощения, графиня. Приказано задерживать всех мужчин определенной наружности. Невзирая на титул и сан. Ваш спутник подходит под описание.